Г.Н.Энгельгардт.
Центр Славянских исследований
ИСПИ РАН
Неискупленный геноцид 1941-1945 гг. как фактор боснийского кризиса 1990-х.
При объяснении причин современного боснийского кризиса многие возлагают всю ответственность за него на националистически настроенных лидеров, из-за своих властных амбиций столкнувших народы. Подход этот присущ как массовому сознанию, зачастую обвиняющему во всем ⌠политический класс■, так и экспертному сообществу, возлагающему ответственность на ⌠этнических предпринимателей■.
На
мой взгляд, подход этот неверен, т.к.
не учитывает ряд ключевых факторов
как боснийского, так и югославского
кризиса в целом.
Для обоснования
своей точки зрения я остановлюсь на
механизме политической
мобилизации преимущественно
сербской общины
БиГ.
Бывшая югославская республика Босния и Герцеговина исторически являлась зоной противостояния сначала двух европейских (католической и православной), а затем, с момента окончательного завоевания последнего боснийского королевства османами в 1463 г., и исламской цивилизации.
Отношения трех основных групп исторически отличались враждебностью, причем, по мнению современника, внешняя терпимость являлась лишь ⌠плодом общих страданий, а в глубине ... лежит религиозная исключительность и вражда■ [1, c. 315, 325-326].
Что касается опыта векового сосуществования разных боснийских общин, то по меткому замечанию Kc.Бугареля боснийское общество можно описывать в понятиях ⌠терпимость-ненависть■ или ⌠страх-насилие■, но понятие ⌠демократии■ ему чуждо [2, p.26].
Но главная причина этой враждебности - события второй мировой войны. Как известно, территории нынешней БиГ полностью вошли в состав печально известного государства усташей - НДХ, именно на территории нынешней БиГ происходили наиболее кровопролитные сражения и именно здесь сербское население подверглось наиболее жестокому террору усташей. Прочная власть Загреба над землями Боснии и Герцеговины не могла быть основана только на местной хорватской общине из-за ее относительной малочисленности. Поэтому для привлечения мусульман на свою сторону усташи провозгласили их ⌠цветом хорватской нации■. Отметим, что мусульманские общины занимали различные позиции в ходе войны в зависимости от региона. Однако, сотрудничество с усташами и оккупантами для мусульманской общины в целом было скорее правилом, нежели исключением.
Вторая мировая война приняла в Югославии весьма сложную форму. Фактически в ее рамках на этой территории одновременно протекало несколько конфликтов:
- партизаны и в меньшей степени четники вели борьбу против оккупантов;
- в самом сербском обществе шла гражданская война между четниками и партизанами;
- этнический конфликт между хорватами и мусульманами с одной стороны и сербами - с другой.
Чтобы избежать обвинений в просербской позиции, обратимся при рассмотрении масштаба жертв усташеских преступлений и влияния их на сербскую общину республики к работам Б.Кочовича, занимавшегося проблемой потерь народов Югославии во второй мировой войне методом сравнения данных переписей 1931 и 1948 гг.:
| Потери | Сербы | Мусульмане | хорваты | Всего |
| Демографические | 360.000 | 132.000 | 107.000 | 668.000 |
| Непосредственные | 209.000 | 75.000 | 79.000 | 382.000 |
[3, s. 69-70].
Таким образом, cравнив данные о жертвах с численностью тех членов этнической группы, которые пережили войну и остались в Боснии (перепись 1948 г.), получаем, что у сербов один погибший приходился на каждых 3-5 выживших, для хорватов 1 на 6-8 и для мусульман - 1 на 6-11. И в абсолютном, и в относительном смысле именно боснийские сербы тяжелее других общин перенесли события второй мировой войны. Кроме того, на рубеже 1980-х-1990-х гг. трагедия времен второй мировой войны оставалась еще относительно недавним, ⌠непрожитым■ прошлым. Для подавляющего большинства взрослых боснийских сербов геноцид являлся либо непосредственным личным опытом либо опытом их родителей, а не мифом, транслируемым элитой (схожий механизм описан В.А.Тишковым на материале восприятия чеченцами и ингушами депортации 1944 г. √ [4, с. 368-369]). Т.о., следует согласиться с тезисом С.Трифковича о геноциде 1941-45 гг. как ⌠реальном факторе политической жизни современной Боснии■ [5, p.2]. Геноцид стал для боснийских (и краинских сербов) общим символом-демиургом, т.е. ⌠почти всеобщей характеристикой личностных представлений, ... идентификационной унией на основе комплекса виктимизации■, бытующей, по определению В.А.Тишкова в ⌠условиях кризисов и непосредственных внешних угроз■ [4, c.67], основным отличием этих групп сербского этноса как от других этнических общин, так и от жителей собственно Сербии.
Политика геноцида проводилась в годы Второй мировой войны не только в Югославии. После капитуляции третьего рейха союзники приложили огромные усилия по денацификации Германии и по предотвращению повторения нацизма. Кроме прямого запрета нацистских структур, большое внимание было уделено разъяснению немецкому народу коллективной и индивидуальной ответственности вины за преступления нацистов и размаха этих злодеяний. Апогеем этой линии стала т.н. Остполитик канцлера Вилли Брандта, чья ⌠Kanossa-ReiЯ e■ стала символом раскаяния Германии и искупления ею вины перед соседями и пострадавшими народами. При этом в ГДР преступления нацизма были приписаны лишь гитлеровскому режиму, избавляя отдельных людей от ощущения личной ответственности и вины и неудивительно, что после объединения Германии именно восточные земли отличаются повышенным неонацизмом.
Предпочтение замалчивания раскаянию вообще весьма характерно для Восточной Европы послевоенного периода. После победы в гражданской войне новая власть СФРЮ, в соответствии с коммунистической традицией, обвинила во всех преступлениях ⌠вражеских прислужников и реакционеров■, сняв тем самым всякую ответственность с ⌠народа■, т.е. рядовых граждан. Официальная пропаганда ⌠братства и единства■ как основы единения народов Югославии старалась изгладить эти преступления из памяти людей как из-за уже отмечавшейся крайней запутанности хода войны, так и из-за того, что многие деятели новой элиты либо сами, либо их родственники до своего присоединения к партизанам успели побывать в противоположном лагере. Зачастую палачи продолжали жить в своих поселениях бок о бок с родными своихжертв. Символично, что глубокие карстовые пещеры, в которые усташи заживо сбрасывали своих жертв (ямы), новые власти замуровывали бетоном. Эту политику Д.Батакович обоснованно характеризует как ⌠отказ от денацификации■, отмечая вызванные ею фрустрации боснийских сербов [6, p. 243-246]. И именно перезахоронения погребенных в ⌠ямах■ стали одной из основных форм национальной мобилизации сербов БиГ в 1990-1991 гг., особенно в Герцеговине. Здесь наблюдается известное сходство со стихийной кампанией, развернувшейся в СССР с 1987 (вскрытия массовых захоронений НКВД в Куропатах, Катыни и др.), во многом усилившей антирежимные настроения. Конечно, можно осуждать конкретные политические формы перезахоронения, как это делают авторы ⌠Этнической чистки■ [7, p.143 ], но совершенно очевидно, что будь погибшие достойно захоронены сразу после войны, то ничего бы подобного не случилось. В любом случае, как только исчезло давление режима, эксгумация стала неизбежной.
Это принесло кошмарные плоды в нынешней боснийской войне. Для хорватов эпоха НДХ так и не стала предметом осмысления, требующим признания ответственности за чудовищные преступления против своих соседей, а не отрицания вины (например, сознательно занижая число жертв) [8, c.35-38] или даже возвеличивания характерногодля Западной Герцеговины [9, p.196]. Собственно ревизионизм, символом которого является работа президента Хорватии Ф.Туждмана "Беспуча повиесне збильности", стал одной из основ новой хорватской государственности. Характерным примером непризнания усташеского геноцида преступным стал анекдот, встречающийся практически во всех сборниках хорватского или боснийского юмора. Он относится ко времени перезахоронений жертв усташеского террора и уподобляет сербов собакам, так и те и другие ⌠носят кости из ямы в яму■.
Мусульмане были более склонными к осуждению усташества, что вызывалось обострением мусульмано-хорватских столкновений как в 1993 г. или в ходе предвыборных кампаний 1996-1998 гг. При этом усташество трактовалось как исключительно хорватский феномен, без какого-либо упоминания участия в этом движении мусульман.
Нужно отметить, что в сербской традиции интерпретация фашизма непосредственно связана с событиями Второй мировой войны в Югославии. Если в мире это понятие ассоциируется с идеологией и практикой немецкого национал-социализма, то сербы БиГ и Краины воспринимали фашизм как ⌠государственную систему, покровительствующую хорватскому шовинизму■, т.к. преступления оккупантов были совершенно превзойдены деяниями вчерашних соседей. Поэтому почти любое проявление хорватских национальных чувств ( особенно так, как это делалось ХДЗ), по свидетельству английского автора, воспринималось как непосредственное возвращение фашизма [9, p.11]. Примечательно, что зачастую события воспринимались сербами как ?довоевывание■ прошедшей войны √ некоторые поселения (напр. - Фазлагича Кула, Плехан, Широки Бриег) имели устойчивую ?усташескую■ репутацию и трактовались именно в этом качестве [10, c.128]
Таким образом, отсутствие национального раскаяния непосредственно провоцировало рост взаимной напряженности. Именно из-за этого сербы бывшей Югославии опасались оказаться под чуженациональной властью.
Все это позволяет сделать вывод о том, что справедливая и прочная стабилизация в Боснии невозможна без решения проблемы усташеского геноцида сербов, как основы долгосрочного примирения боснийских общин.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Гильфердинг, А.Ф. Босния, Герцеговина и Старая Сербия.//Сочинения, т.3, с.315, 325-326.
2. Bougarel X. Bosnie: anatomie d▓un conflit. P., 1996.
3. Kocovic, B. Zrtve drugog svetskog rata u Jugoslaviji. London., 1985.
4. Тишков, В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997.
5. Trifkovic, S. American policy in the Balkans and its implications for our future.//The Lord Byron Foundation Working Papers. 1997.
6. Batakovic, D.T. Yougoslavie: Nations, religions, ideologies. Lausanne, 1994.
7. M.Grmek, M.Gjidara, N.Simac. Nettoyage ethnique. Les documents historiques sur une ideologie Serbe. P., 1993.
8. Биланджич Д., Чович Б., Юркович П., Клеменчич М., Летица С., Павич Р., Томац З., Жулич С. Хорватия между войной и самостоятельностью. Загреб, 1991.
9. Glenny, M. The Fall of Yugoslavia. L., 1993
10. Лисица, С. Командант по потреби. Бездан, 1995.