[Форум Rossia.org] [Ответы и комментарии] [Написать ответ]
Отправлено
Пионер 11:48:33 27/07/2000:

«ИЗВЕСТИЯ» №137 (25729) от 26.07.2000, cтраница: 9 О введении единомыслия в России Свобода слова и прогрессивная общественность Максим СОКОЛОВ Выражение «либеральный террор», применяемое для обозначения дружных кампаний, посредством которых свободолюбивая общественность обрушивается на всякое с нею инакомыслие, несколько устарело. Изначальный смысл слова «террор» «устрашение» сузился и стал обозначать устрашение, исключительно сопряженное с жестоким физическим насилием. Поэтому говорить сегодня о либеральном терроре значило бы напяливать на себя маску мученика, что вовсе неуместно. Лучше оставить это занятие прогрессивной общественности, для которой таковое напяливание и почетно и сладостно. Говорить то, что думаешь, есть удовольствие, а за удовольствие надо платить. Собственно, и главная цель либерального устрашения несколько другая: «Бей своих, чтоб чужие боялись». Кого жалко так это не сознательных консерваторов, а вполне аполитичных людей, вдруг делающихся жертвами устрашения. Весной с.г. наш офранцузившийся соотечественник, изящный эстет и гонкуровский лауреат Андрей Макин получил очередную премию и давал очередное дежурное интервью парижской прессе. На беду (дело было перед 26 марта) ему задали вопрос о Путине. Макин отвечал, что в политике он ничего не понимает, но внешне Путин ему скорее симпатичен, но, впрочем, в политике он, Макин, все равно ничего не понимает. Налицо было тяжкое нарушение устава либеральной и караульной службы. Вместо того чтобы в соответствии с уставными требованиями быстро и четко отрапортовать: «Гав-гав-гав, товарищ старший корреспондент», гонкуровский лауреат, вообразив, что для него устав не писан, попробовал отделаться каким-то сомнительным блеянием. За что его заслуженно постигли суровая кара парижского закона и всеобщая ненависть и презрение трудящихся. Так это делается в культурных странах недотыкам Киселеву с Малашенко остается лишь остро завидовать. Кстати, именно четкостью либерально-караульного механизма скорее всего объясняется замечательный духовный подвиг французского фотокорреспондента Бриса Флетьо, после десяти месяцев сидения в ичкерийском зиндане горячо возлюбившего своих чеченских владельцев и гневно осуждающего русских империалистов (освободивших его). Одни называют Флетьо идиотом, другие с важным видом говорят о «стокгольмском синдроме», хотя все гораздо проще. Флетьо человек еще не старый, ему нужно и дальше работать по своей специальности, и где же, интересно, он мог бы работать, расскажи он, что его бывшие владельцы не возвышенные борцы за свободу, как это неустанно разъясняет вся французская пресса, а звери в человеческом облике и, следственно, французская пресса лжет. Именно поэтому он дословно воспроизводит передовицы из «Монд». Так какой же он идиот? Он очень понятливый молодой человек. Судьбы двух мастеров культуры помянуты здесь не случайно, ибо именно среди людей интеллигентных профессий либеральное устрашение особенно эффективно. Рынок этого труда по большей части крайне монополизирован и работает по номенклатурному принципу обоймы туда трудно попасть, но еще труднее оттуда выпасть (если, конечно, не делать архиглупостей, позволяя себе, например, высказывать собственное мнение). Кому быть талантом, гением, красавцем, знатным политологом etc. назначает тусовка, и выбиваться из тусовки, реально контролирующей доступ к кормушке, для работника умственного труда довольно-таки самоубийственно. «Попал в стаю собак, так лай не лай а хвостом виляй». Россия пока что является одной из самых свободных (или самых бардачных кто как считает) стран, ибо механизм общественного конформизма в ней не развит. Знаменитый «Глас народа» с Гусинским произвел на публику крайне отталкивающее впечатление, ибо на экране был виден Гусинский натуральный, какой он есть, а собравшиеся в студии представители тусовки с придыханием в голосе воспевали прозреваемый ими в бренном телесном облике медиа-магната священный образ свободы на баррикадах. От столь неприкрытого подличанья и от столь неприкрытой готовности свято следовать уставу караульной и либеральной службы зрителям делалось не по себе, что только лишний раз свидетельствует об их, зрителей, русской дикости в странах более просвещенных умилялись бы, никуда не делись. Просто в данном случае известное упорство НТВ в утверждении твердого западного стандарта ("настоящая Америка!") вошло в противоречие с привычками русского потребителя так пионерам всегда бывает трудно. С другой стороны, надо быть благодарным создателям «Гласа народа». Вкус моря можно понять и с одного хлебка, а «Глас гусинского народа» полезен уже тем, что позволял вживе ощутить, как выглядел бы триумф свободы слова, будь он полным и окончательным. Борцы с государством, с его мертвящим вмешательством, с его потугами регулировать и перераспределять (причем в случае той же свободы слова эти регулятивные наклонности еще и заведомо преувеличиваются) бесспорно правы в том, что даже и в минимальном государственном вмешательстве нет ничего особенно приятного. В чем они неправы, так это в том, что они либо не задумываются, либо сознательно умалчивают о том, какой оказывается практическая альтернатива мертвящего государственного вмешательства. По умолчанию предполагается, что этой альтернативой будет личность, сугубо самостоятельная в хозяйственном и духовном отношении. В реальности речь идет немного о другом всего лишь о передаче функций вмешательства с государственного на иной уровень (общины, тусовки, корпорации, медиа-холдинга etc.). Всего лишь о разгосударствлении регулирования. Как относиться к этому дело вкуса. Если считать, что только в проклинаемом государстве нет и не может быть мудрых философов на троне, меж тем как философ сельский староста, философ глава медиа-тусовки etc. суть явления, вполне регулярные в своей благодетельности, тогда всеобъемлющее разгосударствление можно приветствовать. Возможен и иной взгляд. Один университетский коллега автора, румынский мадьяр, подал заявление на переход в советское подданство (дело было в конце 70-х). На вопрос о причине такого решения он дал очень умудренный ответ: «Понимаешь ли, у вас страна большая и фюрер большой, а у нас страна маленькая и фюрер маленький». Если исходить из того, что постороннее властное вмешательство есть зло, неустранимое в рамках земного порядка вещей, и вопрос не в том, будет ли вмешательство, а в том, на каком уровне и посредством каких механизмов оно будет осуществляться, то «Глас народа», участники которого столь же отважно клеймили большого фюрера, сколь сладострастно подличали перед маленьким фюрером, скорее наводит на мысль о том, что большого улучшения нравов от разгосударствления ждать не приходится. Бесспорно, всякое насилие и устрашение неприятно, но сличая государственное и либеральное устрашение, нужно отметить важные различия. На уровне наблюдаемой реальности степень единомысленности тех, кого относят к царским прислужникам (все несвободные, т.е. все не находящиеся на содержании «Моста» или Конгресса США СМИ), существенно ниже, нежели у абсолютно свободной прессы. В сервильных СМИ все единомыслие заключается в том, что президента и Россию не принято крыть по матушке и обвинять в неслыханных злодеяниях, в остальном же царит изрядный разброд см. хоть полемику по федеральной реформе да и по тем же скандалам с «Мостом». Свободные СМИ так дружно шагают в ногу и так старательно оттягивают носок, что любой ценитель шагистики залюбовался бы. На уровне структурном важно то, что государственное давление в принципе институциализировано, осуществляется более или менее явно, в рамках известных законов и обычаев, а потому за исключением случаев полной и абсолютной тоталитарной закрытости открыто для некоторого встречного давления и возможного компромисса. Либеральное устрашение в принципе не институциализировано и осуществляется в сугубо закрытом порядке, тем самым существенно больше приближаясь к тоталитарному идеалу. И это не случайный дефект это необходимость. Государственное устрашение хотя бы отчасти правдиво, ибо государство в принципе не отрицает, что оно является машиной подавления. Факт устрашения хотя бы признается существующим и от этой печки как-то можно плясать. Либеральное устрашение покоится на декларативном отказе от какого бы то ни было подавления и на заверениях в преданности безбрежной свободе. Никакой отправной точки, позволяющей вводить это устрашение в рамки посредством силового взаимоупора, тут не наблюдается: какие рамки? куда вводить, если никакого устрашения нет и сроду не было? Государство, не испытывая, естественно, от этого никакого восторга, порой брыкается, огрызается, но все же как-то терпит познавательный процесс, творимый над ним обществом. Чего прогрессивная общественность не терпит ни под каким видом это попыток познать ее, воспринимаемых как злейшее преступление. Сходство с исчезнувшим государством, где подобные попытки познания немедленно квалифицировались как «антисоветская агитация и пропаганда с целью подрыва и ослабления советской власти», слишком очевидно. Средств к введению единомыслия в России у прогрессивной общественности, хвала Творцу, нет бодливой корове Бог рогов не дает, а вот готовности хоть отбавляй. В части стремления к подлинной свободе слова государство нам и не союзник, и не противник. Оно в принципе для другого создано не для того, чтобы решать за нас проблемы духа. А вот усиленно набивающийся в союзники да что там в союзники! в единственные помощники и покровители вернейший поборник свободы слова, так любящий либеральное устрашение и так дивно строящий всех по флигельману, заслуживает единственного к себе отношения : «Избави меня, Боже, от друзей с врагами сам управлюсь».
Ответы и комментарии: